Ничего, кроме горькой улыбки, не вызывают выборы очередного президента РАН. Когда большинство академиков либо исповедуют позитивизм в науке, либо своими мозгами еще живут в 18 столетии, либо вообще относятся к научным сектам – это вызывает только горечь за отечественную науку, за бесцельно потраченные годы и ресурсы и улыбку от смешного барахтанья в организационно-финансовых вопросах и от попыток хоть что-то сделать там, где уже ничего они не могут сделать.
Эти регальные академики давно распрощались с научной методологией, которая говорит о том, что всякий закон имеет рамки своего применения.
Это относится ко всем членам так называемой комиссии по борьбе с лженаукой. Их напыщенно-яркое презрение к тому, что они не понимают: будь то теория физического вакуума Г.И. Шипова, или волновой геном П.П. Гаряева, либо работы по электромагнитным солитонам и шаровым молниям, либо исторические исследования працивилизаций и т.д. и т.п., застилает им ясность ума, делает их ограниченными, а с учетом их регалий и общественно опасными.
РАН себя исчерпала. Исчерпала себя организационно и методологически, научно и по-человечески. Ее поразила болезнь Альцгеймера – ее общественная форма. Мы наблюдаем расстройство кратковременной памяти и потерю долговременной. Причем эти симптомы проявились давно, еще в 50-60-х годах. Сегодняшняя наука быстро забывает неугодные для нее факты. Только преображение после общественной томографии мозга этой организации может оживить этот общественный организм.
Почему я говорю о расстройствах кратковременной и долговременной памяти.
Вспомним академика Трофима Денисовича Лысенко. Что говорит о нем так многими любимая Википедия? Многие из нее черпают все свои знания и выставляют ее в качестве конечного и непогрешимого источника информации. И мы почерпнем немного информации для того, чтобы освежить память.
Читаем:
Трофим Денисович Лысенко - советский агроном и биолог. Основатель и крупнейший представитель псевдонаучного направления в биологии мичуринской агробиологии, академик АН СССР (1939), академик АН УССР (1934), академик ВАСХНИЛ (1935). Герой Социалистического Труда (1945). Лауреат трёх Сталинских премий первой степени (1941, 1943, 1949). В 1934 году назначен научным руководителем, а в 1936 – директором Всесоюзного селекционно-генетического института в Одессе. Директор Института генетики АН СССР с 1940 по 1965 годы.
Здесь центральное слово псевдонаучное (так и слышится комиссия по борьбе со лженаукой).
Т.Д. Лысенко вел борьбу с «генетиками». Он пытался доказать их антинаучность: отрицал менделевское расщепление, неизменные «гены».
Лысенко, например, считал влияние внешней среды существенным фактором, который мешает законам Менделя проявляться на фактически наблюдаемых растениях (в частности, при внутрисортовом скрещивании зерновых), и считал, что следование этому закону явилось бы помехой в его работе по улучшению семян хлебных злаков, что, по мнению его критиков, являлось совершенно ненаучным аргументом, недопустимым в среде учёных.
В 1948 года прошла Сессия ВАСХНИЛ, на которой большинство докладчиков поддерживало биологические взгляды Т. Д. Лысенко, и указывало на «практические успехи» специалистов «мичуринского направления». Это потом назовут «разгром генетики».
Сам Т. Д. Лысенко на этой же сессии 1948 года по поводу наследования приобретённых признаков утверждал:
«Таким образом, положение о возможности наследования приобретённых уклонений — это крупнейшее приобретение в истории биологической науки, основа которого была заложена ещё Ламарком и органически освоено в дальнейшем в учении Дарвина, — менделистами-морганистами выброшено за борт.»
Обратим внимание на возможность «наследования приобретённых уклонений».
Сторонники Т.Д. Лысенко, например профессор Н. В. Турбин, называл факты из области вегетативной гибридизации «полностью подрывающими основу генной теории».
Критики же считали деятельность Лысенко «приносящей неисчислимые потери», приводя в качестве примера работы группы сторонников Лысенко по вегетативной гибридизации, «переделке природы» растений и гнездовым посадкам растений, и отрицая практическую и научную значимость этих работ.
Вот что писал Hermann Muller, генетик, лауреат Нобелевской премии:
«Если наши выдающиеся практики будут высказываться в пользу теорий и мнений, явно абсурдных для каждого, кто хоть немного знает генетику, такие, как положения, выдвинутые недавно президентом Лысенко и его единомышленниками… то стоящий перед нами выбор будет аналогичен выбору между знахарством и медициной, между астрологией и астрономией и между алхимией и химией».
Т.Д. Лысенко пал жертвой своего же отношения к генетике. «Победила» школы прямолинейной генетики, сводящей все только к изменениям в ДНК и передаче этих изменений по наследству, которые проходят горнило естественного отбора, завершающего процесс приспособления вида к новым условиям. С этой победы начались первые симптомы общественной болезни Альцгеймера АН СССР. Личный опыт несправедливого преследования и отвержения академиков-генетиков был ими забыт. Лысенко стал лжеученым. Вместе с ним было похоронено целое направление научных поисков. Даже представить себе трудно, чтобы произошло, если бы эти две школы развивались, не мешая друг другу. Тщеславие и гордыня губят всё.
После такого экскурса в историю перейдем к современности.
Все изменило открытие в 1998 РНК-интерференции — способа управления работой генов, который осуществляется за счет так называемых малых интерферирующих РНК, или siRNA. Его сделали Эндрю Файр и Крейг Меллоу, за что в 2006 г. получили Нобелевскую премию.
Ими был обнаружен совершенно новый, неизвестный механизм регуляции работы генов, который можно было немедленно применить на практике.
Со временем, когда механизм РНК-интерференции стали исследовать, обнаружили много процессов, с ним напрямую не связанных, а как бы находящихся «вокруг» него. Прежде всего, обнаружили механизм сайленсинга, заставляющего «молчать» определенные гены. Оказалось, что сам этот процесс сильно напоминает РНК-интерференцию, только в нем участвуют очень похожие, но все же немного отличающиеся малые некодирующие РНК — микроРНК.
Хорошо о последствиях этих открытий написал Александр Ершов:
«Одно из самых необычных проявлений РНК-интерфереции и РНК-сайленсинга заключается в том, что они делают возможной неслыханную с точки зрения классической генетики вещь — наследование приобретенных признаков. Как уже было сказано выше, интерференция и сайленсинг не изменяют последовательности генов в ДНК, но могут управлять тем, насколько определенные гены будут активны.
Действительно, легко представить, что если в клетки потомства из яйцеклетки попадут регуляторные РНК, они смогут принести с собой определенную схему, паттерн активности генов. Причем, как выясняется, этот паттерн способен наследоваться на протяжении нескольких поколений.»
Вот что по этому поводу говорит Николай Андреевич Чуриков, заведующий Лабораторией организации генома ИМБ РАН: «Яркий пример наследования приобретенных признаков в виде паттерна работы генов, приобретенного на протяжении жизни, хорошо показан на крысах. Стрессовые условия содержания, приводящие к повышенному уровню гормона кортизола, у грызунов передаются от родителей к детям. Более того, признаки того, что крыс содержали в условиях стресса, отслеживаются на протяжении до четырех поколений. Уверен, что и у людей нечто похожее имеет место. Так что это следует иметь ввиду, особенно тому, кто собирается иметь детей».
Очень похожие передающиеся через поколения эпигенетические эффекты показаны в области поведения и плодовитости животных. Точно такие же механизмы встречаются и у растений, и даже более широко, чем у животных.
О них, об определенной правоте и Т.Д. Лысенко и Ж.-Б Ламарка я писал еще в 1988 г. в работе «Новое в геноме и эволюции живого», где отмечал условия, при которых возможно закрепление изменений фенотипа и приобретенных признаков, вызванных внешними стимулами.
«Конечно, история Лысенко, – говорит Н.А. Чуриков, - такая трагическая для отечественной биологии, — она не про идеи, а про отношение науки и власти. Ирония, однако, заключается в том, что теперь мы понимаем, какой феномен, эпигенетический феномен, он увидел и поднял на флаг. Жаль, конечно, что это понимание пришло только сейчас».
Честное признание своей некомпетентности, своего узкого кругозора, делаю честь любому человеку, а тем более сотруднику РАН. Но нужно делать выводы. «Жаль» – это не вывод. И кивки в сторону европейских коллег не помогут.
Поэтому «жаль» – не то слово. Это – очередной позор РАН. Это – еще одна лженаучная концепция, которая становится научной вопреки РАН. Это – очередное доказательство некомпетентности управления РАН, методологии российской науки, которую исповедует наше «ученое» сообщество.
«Жаль», что никто не несет материальной ответственности за научные аферы типа термоядерного реактора.
«Жаль», что никто не несет материальную ответственность за ошибочные рецензии
«Жаль», что за это расплачиваемся мы все, наши дети и потомки.
«Жаль», что государство находится в плену регалий и беспочвенного доверия к этой организации, живущей за счет всех граждан России.
У меня возникла пара мыслей по этому поводу.
Во-первых, если предположить наличие эгрегора вида, то тогда в нем эти признаки и сохраняются, в надсистеме. Причем, как оригинально сохраняются – держит про запас 4 поколения, а потом или переводит в фундамент, или стирает.
Второе – когда будем проектировать мир будущего, напомните задачу: как развести взаимоисключающие школы при наличии ограниченных ресурсов.
Будучи ректором, я как-то пытался сотрудничать на равных, но война тут же была перемещена в другую сферу. И началась административная атака. Все как всегда.
Именно так. Об этом думал Любищев. Я считаю, что есть два образа: аксионный и в слабой метрике. Аксионный – это тонкое проявление в нашем пространстве того, что несет слабая метрика. Именно аксионная оболочка позволяет мутировать туда, куда нужно. Что касается сохранения родовой памяти, то это очень важная характеристика самого процесса накопления и хранения информации в природе. Я считаю, что внутреннюю причину вскрыл Кешнер http://www.trinitas.ru/rus/doc/0016/001a/00160065.htm, который показал, что фликкер шум, присутствующий во всех природных процессах, имеет эволюционную природу. Он показал, как свертываются и запоминаются параметры колебаний, чтобы получился такой шум. Он правда считал декадами. Но – главное принципиальное решение о сохранении предыдущих изменений и влиянии их на все последующее развитие. В физическом плане так работает слабая метрика.